Концепт "другой" в драме М.Ю. Лермонтова "Маскарад"
Концепт "другой" в драме М.Ю. Лермонтова "Маскарад"
Автор: Заворотная Татьяна Эдуардовна
ГБОУ Гимназия № 363, Санкт-Петербург
Аннотация: В данной статье представлен опыт концептуального анализа драмы М.Ю. Лермонтова «Маскарад» для урока литературы в 10 классе.
Ключевые слова: концепт, другой, Лермонтов, маскарад.
В статье «Концептосфера русского языка» Д.С. Лихачев отмечал, что «концепты возникают в сознании человека не только как «намеки на возможные значения», «алгебраическое их выражение», но и как отклики на предшествующий языковой опыт человека в целом – поэтический, прозаический, научный, социальный, исторический и т.п.», таким образом, богатство концептосферы зависит от культуры нации, её духовного опыта. Концепт – ментальный мыслительный код, который становится объектом концептуального анализа в художественном произведении, когда при работе с текстом любого уровня описываются значения концепта в данном произведении.
Концепт – это философская категория, а значит некоторые слова описаны в философских трудах как «внетекстовые концепты», изначально сформировавшиеся в сознании, только потом включенные в художественные произведения.
Одной из таких категорий является концепт «другой». Это многозначное философское понятие, если речь идёт о человеке. В «Толковом словаре русского языка» С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой «другой – это любой, кто не является мной», то есть «не-Я».
Категория «другого» появляется в работах Аристотеля: «Другой необходим человеку, чтобы познать самого себя», но это не оппозиционное восприятие «другого». Р. Декарт и Г. Гегель рассматривают другого как «второе Я».
М.М. Бахтин отмечает тождественность понятия «другой» понятию «ты». В жизни мы оцениваем себя с точки зрения другого, смотрим на себя глазами другого. Существуют две идеи осознания себя: 1) я – человек, другие – как я, 2) человек – это другой, я – как он. При этом у человека нет внутренних границ от «другого», он видит себя глазами другого.
Н.О. Лосский, М.М. Бахтин, Л.С. Выготский, Ю.М. Лотман, П.Я. Рикёр рассматривают категорию «другой» через диалог (внешний и внутренний), когда в ситуации общения осознаётся присутствие в себе «другого», «бытие-в-себе-собеседника».
В «Маскараде» М.Ю. Лермонтова слово «другой» имеет различные значения, изменяясь даже в сознании одного героя.
«Я» – личность, осознающая себя как цельная, гармонично существующая в окружающем мире.
«Я - другой» – внутренние изменения человека, потеря гармонии.
«Я - чужой» – «фатальные», трагические изменения, потеря самого себя, зачастую диссоциативное расстройство.
«Другой» – «не–Я»
«Другой - свой» – близкий, родной, друг, знакомый.
«Другой - чужой» – противоположный, оказывающий негативное воздействие.
Будучи впервые произнесено Арбениным по поводу удачи в картах, слово «другой» затрагивает тему судьбы: «Я здесь давно знаком; и часто здесь, бывало, / Смотрел с волнением немым, / Как колесо вертелось счастья. / Один был вознесен, другой раздавлен им».
Игра в карты – первый шаг Арбенина для перехода от «Я» к «Я-другому».
Второй шаг – маскарад, на который он сам приглашает спасённого от бесчестия князя Звездича. Здесь возникает «Другой-чужой» – Арбенин по отношению к толпе: «Они все чужды мне, и я им всем чужой!» («Другой-чужой» по отношению к людям на маскараде).
При разговоре с маской Арбенин спрашивает: «кто я?», после предсказания: «Несчастье с вами будет в эту ночь» – «кто он?» («он» = Неизвестный = «Другой-чужой»).
Мотив «свой/чужой» разворачивается в монологе Арбенина, пришедшего с бала: «Бывало, так меня чужие жены ждали, / Теперь я жду жены своей».
Нина – «Другая» по отношению к Арбенину, но «Другая-своя» до момента, пока он не обнаруживает пропажу браслета.
Князь – тоже «Другой-свой», но только до осознания того, что браслет, который ему показывал князь, принадлежал его жене.
Момент узнавания браслета – граница переосмысления образа «Другого» в данном произведении.
«…где твой другой браслет? – спрашивает Арбенин Нину, и в этот момент изменяется сам, становясь «Я-другим» (несчастным, жестоким), изменяется и Нина в глазах Арбенина, переходя в категорию – «Другая-чужая» (измена = изменение). Но если Арбенин действительно изменяется, то изменение Нины – мнимое.
Мотив «Другого» продолжает развиваться, когда ревнивый муж посылает слугу обыскать карету, рассуждая, что в карете его может не быть, на что Нина говорит: «Так, стало быть, в другом он месте», получая в ответ: «В другом? И где – ты знаешь?» Другое место – это маскарад, на котором случайности оказываются роковыми для героев. Другое место – это и «у князя Звездича».
В данном случае «другой» – не философская категория, так как речь идёт не о человеке, но предмет и место включаются в концепт «другой» художественного текста.
Возвращаясь к философскому понятию, отмечаем, что боль Арбенина связана с тем, что он смотрит на себя глазами «Других-чужих», которые, по его мнению, смеются над ним: «Но если я обманут… если я / Обманут… если на груди моей змея / Так много дней была согрета – если точно / Я правду отгадал… и, лаской усыплен, / С другим осмеян был заочно!»
Нина становится «Другой-чужой» для баронессы: «Нет, я себя спасу… хотя б на счёт другой / От этого стыда…»
Казарин в дружеской беседе намекает Арбенину, что в свете уже всё известно и предлагает вернуться к игре в карты: «На картах золото насыпано горой: / Тот весь горит… другой / Бледнее, чем мертвец в могиле». – «Другой-чужой» с негативным контекстом – «как мертвец».
Встретив баронессу у князя, Арбенин снова сравнивает себя с другими и говорит о будущей смерти Нины: «Я скромен, рад молчать – благодарите Бога, / Что это я, а не другой… / Не то была бы в городе тревога» <…> «Я б вас убил… но смерть была б награда, / Которую сберечь я должен для другой».
Раскаиваясь, баронесса во всём признаётся князю, пытаясь спасти и его от гнева Арбенина: «Я не спасла себя… спасу другого».
«Я ваш! Былого нет и тени», – говорит Арбенин Казарину, решив играть в карты, теперь его «Я-другой» сливается с «Я-чужой». Кто же такой «Я-чужой»? «Вы человек иль демон?», – спрашивает его князь. Ответ: «Я? – игрок!»
Арбенин уверен, что Нина любит другого: «Ей видно суждено / Во цвете лет погибнуть, быть любимой / Таким, как я злодеем, и любить / Другого… это ясно!..»
В последнем разговоре с Ниной Арбенин говорит, что лучше в юности проститься с жизнью – «Мгновенно в мир перелететь другой». Для Нины другой мир – вечность.
Образ «Другого-чужого» возникает в разговоре Арбенина с доктором: «Раз в жизни человека мне чужого, / Рискуя честию, от гибели я спас, / А он, смеясь, шутя, не говоря ни слова, / Он отнял у меня всё, всё – и через час».
Арбенин не узнаёт Неизвестного, так как тот тоже стал «Другим-чужим»: «Всегда с другим лицом, в другом наряде / – Знал все твои дела и мысль твою порой, / Остерегал тебя недавно в маскераде… «Ты не узнал меня» – звучит рефреном, а потом: «Прочь – я узнал тебя – узнал!..»
Арбенин наказан за отношение к другому, за то, что он когда-то жестоко обошелся со своим другом. И только в этот момент возникает настоящее значение слова «Другой» – «корневое», исконное, этимологически восстанавливающее то искажение, которое внесено в образ другого.
Другой – это друг, родной, ближний (ст.-слав. дрѹгъ, др.-греч. ἄλλος). Искажение слова в сознании привело к разрушительным последствиям в судьбе Арбенина, и он, отвечая Неизвестному, произносит это слово так, как оно и должно было звучать изначально: «О милый друг, зачем ты был жесток? <…> но я тебе прощаю!»
Философский концепт «другой» оказывается одним из ключевых в драме М.Ю. Лермонтова «Маскарад», что раскрывается при концептуальном анализе текста на уроке литературы.
Список литературы:
1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: «Искусство», 1986.
2. Лихачёв Д.С. Концептосфера русского языка // Очерки по философии художественного творчества. СПб: «Блиц», 1999.
3. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997.
